Пока есть конь, посмотри мир

Кажется, мысль о поездке в Монголию жила в голове моего папы всегда… Вернее, она поселилась в его сознании с того самого момента, когда в 1986 году мы из Монголии уехали. «Я сюда еще вернусь», - мысль была примерно такая.

Прожив по долгу службы родине шесть жарких лет и шесть холодных зим в этой не совсем понятной для всего цивилизованного мира стране, спустя почти двадцать лет, когда наши желания совпали с нашими возможностями, и ничего не мешало нам осуществить задуманное, мы собрались в Монголию.

Собрались, потому что папе снилась рыбалка с ее бесчисленными тайменями, хариусами и щуками, снились степи, наверное, даже горьковатый запах полыни ощущался во сне, снились сопки, снились танки и полигоны расквартированной на реке Орхон танковой дивизии, снился мотоцикл ИЖ Планета-5, на котором совершались все поездки нашего семейства, снились огненно-оранжевые лилии – цветы саранки, снились маленькие дочки с загорелыми под жарким монгольским солнцем личиками – снилась молодость.

Не знаю, снилось ли что-нибудь подобное маме, но мама поехала с папой. Да и как было не поехать, когда именно в Монголии родилась младшая дочь Танечка. Еще, в Монголии рядом с нами жили люди, которые вот уже почти четверть века вместе с моими родителями ведут отчет начала их крепкой семейной дружбы именно с того самого военного гарнизона…

Папа стал нашим идейным вдохновителем. Кажется, еще за полгода до этой поездки он уже был в монгольских степях. Но время шло своим чередом. Совершались необходимые приготовления, закупалось снаряжение, оформлялись визы, покупались авиабилеты. Едва дождавшись 28 июля 2005 года, папа с мамой, оседлав своего «коня», доверху наполненного продовольственными запасами и туристическим снаряжением автомобиль УАЗ, двинулись в путь. Долгим и непростым было их путешествие, и больше чем на месяц машина стала их домом…

Но это все было потом. А пока, мы прощались с ними, пожелав счастливого пути, и договорившись встретиться в Улан-Баторе, с тем, чтобы начать совместную часть нашего монгольского путешествия.

Итак, папа и мама отправились в Монголию на машине, ну а мы, вчетвером – я, муж Толя, сестра Таня и ее друг Сергей – собирались проделать путь до Улан-Батора на самолете, с пересадкой на поезд в Улан-Удэ.

07 августа 2005. День 1

…Почему-то нас привлекли ворота с номером восемь и в другую очередь на досмотр личных вещей мы вставать не захотели, чем смутили сотрудника аэропорта Домодедово. На его предложение перейти к дальним воротам, где было поменьше народу, мы ответили веселым отказом, зачем-то сказали, что верим в числа и что восемь – наше любимое число. Мысленно мы были уже далеко от Москвы. Стоит ли говорить, что это чувство знакомо всем, у кого со взлетом самолета начинается такой долгожданный ОТПУСК! «Несуеверных граждан прошу пройти к дальним воротам, там поменьше народу», - услышали мы уговоры охранника…

Так, с Аэропорта Домодедово, начиналось наше путешествие в Монголию. Хорошее настроение не испортили ни девушки, которые принимали наши рюкзаки и очень старались перепутать багажные бирки, ни тетенька, которая проверяла наши паспорта и билеты и срывала на нас свое отвратительное настроение – еще бы, мы в отпуск, а она-то на работе!

Но, веселясь, мы сами чуть не опоздали на самолет Москва-Улан-Удэ. Неспешно мы шли по коридору к нашему выходу, проводили улыбками опаздывающую на самолет женщину, которая бежала со всех ног за охранником и тащила за собой чемодан – не успела сдать в багаж. Нам и в голову не пришло, что торопилась она именно на наш самолет! Только когда мы подошли к нашему выходу и увидели, что посадка на рейс завершена, нам стало совсем немножко страшно…

Видя испуг в наших глазах, мальчик, который проверял наши билеты, радостным голосом пошутил, что наш багаж уже сняли с борта. А на его закономерный вопрос «Где вы были?!» я почему-то ответила «У нас там это… Обувь…» - имея, наверное, в виду, что мы очень долго разувались-обувались, когда проходили личный досмотр на наличие у нас опасных и запрещенных к провозу веществ.

…В самолете мне досталось кресло D, крайнее у прохода. В кресле справа почти сразу задремал Толик. Мне после ужина спать не хотелось, и я достала из сумки свое вышивание. Сидевшая слева от меня иностранная женщина сразу заинтересовалась моим занятием и немыми жестами попросила взглянуть на мою работу…

Тут надо сказать, что несчастной моей вышивке пошел уже третий год, вышиваю я исключительно тогда, когда мне больше нечем заняться, так, чтобы скоротать время. Например, когда болею, летаю в самолетах или езжу в поездах, а однажды брала вышивку с собой в поход и даже немножко повышивала на природе…

Так вот, я стала объяснять соседке, что на канве когда-нибудь будут скульптуры лошадей на Аничковом мосту работы Клодта, и спросила, была ли она в Санкт-Петербурге. Женщина явно обрадовалась собеседнице, сказала, что в Питере еще не была и что моя работа очень красивая. Это было очень забавно, потому что моя вышивка совсем еще даже никакая не красивая.

Затем она спросила меня, умею ли я вязать. Вязать я тоже умею, но я предпочла ей соврать, и, чтобы не продолжать разговора и заняться выведением крестиков, я ответила ей, что это, наверное, очень сложно, и что вязать мне просто не дано. Но не тут-то было. Моя собеседница залепетала, что вязать – это очень просто и это даже детям под силу и извлекла из своей сумки моток пряжи черного цвета и пару спиц.

А потом в течение почти пяти часов мы с ней вязали. Вернее, она меня учила. Я «научилась» очень быстро, она меня хвалила приговаривая: «Вот видите, вот видите, я же говорила, что это очень просто! У вас так хорошо получается!» Очень довольная своим педагогическим талантом и моими ученическими навыками, она рассказала, что сейчас вяжет сумку, которую после вязки надо будет сварить в горячей воде, тогда шерсть станет плотнее, а затем надо будет приделать к ней ручку и носить через плечо…

Мою собеседницу звали Мишель, она и еще несколько добровольцев летели из Сан-Диего в Улан-Удэ в детский лагерь с подарками и гостинцами для бурятских детишек. Еще в Америке Мишель и ее 12-летняя дочка связали 100 разноцветных шерстяных шарфов, а в Москве нехороший человек украл у нее из багажа сумку, в которой были 70 шарфов, и осталось их только 30, и Мишель переживала, что теперь на всех не хватит. Самое обидное, говорила она, что вору они совсем не пригодятся – ну что он будет делать с таким количеством шарфов? А вот дети теперь остались без подарков.

Я постаралась ее утешить и после того, как очередной пассажир запутался в нитках, которые свисали между нашими креслами в проходе салона, мы решили прекратить уроки вязания и обменялись адресами. Потом я вкратце рассказала ей о том, зачем мы едем в Монголию и пообещала выслать фотографии.

Лететь оставалось меньше часа, и я решила присоединиться к своим спящим попутчикам. Спали не все – Танечка читала Бродского под похрапывание Толика и Сережки…

08 августа 2005. День 2

Бурятия встретила нас пасмурным утром. Мишель расцеловала меня у трапа самолета, мы попрощались и пожелали друг другу хорошего отпуска.

Местный дедушка-водитель уговорил нас быть пассажирами его праворульного «универсала», и мы поехали в сторону железнодорожного вокзала города Улан‑Удэ покупать билеты на поезд до Улан-Батора.

По дороге дедушка рассказал нам историю, как много лет назад он, будучи юным выпускником инженерного училища, приехал из солнечной Украины в Бурятию в сорокаградусный мороз в сапожках на рыбьем меху и тонюсенькой курточке строить вертолеты. Так и прошла вся его жизнь в этом ставшем для него второй родиной краю.

Ну а наше пребывание в Бурятии началось с дождя. Мы немного расстроились, но тогда мы еще не знали монгольской поговорки о том, что все хорошие люди приезжают с дождем.

Оставив вещи в камере хранения и купив вожделенные билеты, мы отправились гулять по Улан-Удэ, чтобы скоротать время до отправления поезда.

Улан-Удэ моментально вернул меня в счастливое советское детство тем самым мороженым в вафельном стаканчике и старомодными магазинными вывесками, среди которых преобладали «Хозтовары» и «Булочные». Ностальгия по детству подкрепилась грустью от вида прорастающих тоненьких деревцов на крышах старых разрушающихся домов. К сожалению, мне показалось, что в Улан-Удэ не облагораживаются никакие улицы (кроме центральной площади); дома и дороги не строятся (строятся только развлекательные комплексы, магазины и супер-современное здание налоговой инспекции), а весь жилой фонд, наследие былых времен, находится в ветхом состоянии.

Гуляли мы по городу около часа, полюбовались тем хорошим и милым, что осталось в облике города, купили в поезд воды и отправились на вокзал…

Как оказалось, и воды мы мало купили, и на дождик, встретивший нас, зря обижались – нам предстояла кажущаяся бесконечной от бескрайних степей за окном поездка в душном и липком вагоне. Хорошо еще, что ехали все вместе в одном купе. Спасались тем, что поливали полотенца водой и вытирали друг другу спины, шеи и животы.

А потом были приграничные Наушки. Я считаю, что в этом поезде можно заставлять людей отбывать наказание – пятичасовое стояние под палящим солнцем! От невыносимой духоты пытались спастись кратковременным посещением здания станции – там оказалось +30^оС. Мы только недоумевали: почему так долго стоим?! Едва дождавшись, когда тронется поезд, мы уснули мертвецким сном…

Проснулись мы за полчаса до прибытия поезда. В спешке стали собирать вещи – ну наконец-то! Улан-Батор!

09 августа 2005. День 3

Лично для меня этот день запомнился очень ярким, полным впечатлений и самым длинным. Может быть, сказалась смена часовых поясов.

На вокзале Улан-Батора нас встретил Цэнд-Аюуш. Он отвез нас в гостиничный комплекс местного аэропорта недалеко от Улан-Батора – юртинг, в котором мы провели ближайшие три дня. Место прекрасное и очень живописное – только небо, сопки и наши юрты. Мы разместились, помылись и стали ждать гида.

Эрка приехал в двенадцатом часу. Он прекрасно говорит по-русски, обожает русское кино и литературу, - настольная книга «12 Стульев». Что говорить – учился в свое время в русской школе, где занятия велись русскими учителями на русском языке, потом окончил Ленинградский энергетический институт. Эрка и Цэнд-Аюуш однокашники. Сейчас Аюуш владеет шахтой по добыче вольфрама, а Эрка работает вместе с ним.

Первым делом мы отправились менять русские деньги на монгольские. Уезжали из обменного пункта мы с пачками банкнот десятисантиметровой толщины – разнообразие номиналов монгольских пока еще неденоминированных купюр весьма велико: от 5 тугриков (12,5 коп.) до 10000 тугриков (250 руб.).

Задачей номер два было купить обратные билеты на поезд Улан-Батор – Улан-Удэ, но нашему ужасу билетов в кассе не оказалось. Для нас так и осталось загадкой, что же сказал кассирам Эрка, однако через 10 минут мы уже покупали наши билеты в VIP-зале вокзала.

Ну вот, теперь мы могли расслабиться. Только нам после наших перипетий с билетами захотелось кушать. Мы заправили машину и заехали перекусить в русское кафе, где Тане только с третьего раза попался вожделенный пирожок с капустой после препирания с русской продавщицей – тетя утверждала, что продает пирожки с капустой, но на самом деле, внутри почему-то было мясо.

Далее мы целиком и полностью положились на нашего гида. Надо сказать, что пока мы колесили по городу, из окна автомобиля мы смогли в первом приближении рассмотреть Улан-Батор. Лично на меня город произвел неоднозначное впечатление. Первое, на что обращаешь внимание, это дома советской постройки. Какого-то уникального стиля в архитектуре градостроительства в Улан-Баторе нет, поэтому лично меня не покидало ощущение, что мы находимся в одном из провинциальных русских городов. На улицах грязно, дороги разбитые, люди неопрятные. При этом жуткий контраст создают дорогие иномарки, на которых совершенно безобразно разъезжает местное население.

Вообще, манера вождения водителей Улан-Батора – это отдельная тема для разговора. При встрече с другими автомобилями дальний свет фар переключать не принято, каждый ездит так, как хочет и так, как ему удобно, не взирая ни на пешеходов, ни на общественный транспорт. Да что уж говорить про общественный транспорт, когда нас совершенно беспардонно подрезали пассажирские автобусы. При этом все постоянно гудят без повода. В общем, переходить дорогу в Улан-Баторе даже в положенном месте опасно для жизни, а местные маршрутки – микроавтобусы марки Hyundai, в которые набивалось бесчисленное количество народу, были прозваны Сережкой «капсулами смерти».

Самое приятное в облике Улан-Батора – это сохранившиеся буддистские монастыри. Очень красивые, с башнями-пагодами, они притягивали к себе взор, пытались обратить на себя наше внимание. Там можно было находиться часами, мне даже кажется, время замирало в стенах этих древних храмов. Действительно, я могла бы часами наблюдать за маленькими монгольскими ребятишками, игравшими в причудливые монгольские игры, за голубями, клевавшими пшено с ладошки, за горами, возвышающимися над Улан-Батором, а можно было просто смотреть на небо, на глубокое и бескрайнее монгольское небо, по которому неслись облака, а мне казалось, что это табуны лошадей. Да, небо, пожалуй, одна из главных достопримечательностей Монголии.

К сожалению, у нас было не так много времени, и мы не успели оценить национальные монгольские танцы, не сходили в музеи и не посмотрели состязания по борьбе. В осмотре достопримечательностей Улан-Батора мы целиком и полностью доверились Эрке, и первым местом нашего посещения стала зимняя резиденция Богд Хана (Bogd Khan (1869-1924)).

Богд Хан (это его короткое имя, полное же содержит более 14 знаков) был восьмым монгольским Буддой и последним монгольским правителем – ханом. Он славился своим веселым нравом, частенько любил выпить, а в его личном зоопарке был даже слон, купленный в России за 22 000,0 рублей. В своем дворце Богд Хан прожил 20 лет. По необъяснимым причинам, его зимний дворец избежал разрушения русскими войсками, в отличие от большинства не уцелевших построек того времени, и был переведен в статус музея. А вот летняя резиденция этого хана, которая находилась на берегу главной реки Улан-Батора Туул Гол, была полностью уничтожена.

Помимо самого зимнего дворца, который представляет собой вполне обычное кирпичное здание, выкрашенное белой краской, на территории владений Богд Хана сохранились 6 красивых храмов. Во дворце сейчас представлена экспозиция, состоящая из подарков, полученных от иностранных делегаций. Можно, например, посмотреть на пару расшитых золотом туфлей, подаренных русским царем, на шикарнейшую шубу, сшитую из восьмидесяти несчастных лисичек, на юрту, покрытую шкурами ста пятидесяти снежных барсов. Также, на втором этаже дворца можно взглянуть на карету хана, на его роскошные одежды, а также на Монгольскую декларацию независимости от Китая.

После дворца Богд Хана мы забежали в Art Shop – монгольскую юрту, где продаются национальные сувениры. Кое-чего прикупили, хотя ассортимент нам показался скудненьким, а качество – китайским.

Далее мы поехали смотреть памятник советским воинам. Это большой монумент, который стоит на возвышении на окраине Улан-Батора, с него открывается вид на весь город. Монумент, некогда величественный, сейчас находится в плачевном состоянии, впрочем, как и множество сооружений и домов Улан-Батора.

Следующим местом осмотра стал Гандан (Gandantegchinlen (Gandan) Khiid) – самый большой буддистский центр в Монголии, монастырь, центр паломничества буддистов со всего мира и самая впечатляющая достопримечательность Улан-Батора.

Строительство Гандана началось в 1838 году. Как и большинство монастырей, Гандан пострадал от разрушений, производимых новыми властями в 1937 году. Когда вице-президент США Генри Уоллес попросил показать ему Гандан во время визита в Монголию в 1944 году, монгольский премьер-министр Чойбалсан, виновато попятившись, открыла ворота храма, попытавшись скрыть тот факт, что накануне сам же и приказал опустошить религиозное монгольское достояние. С тех пор Гандан оставался «показной достопримечательностью» для иностранных делегаций, вплоть до 1990 года, когда в нем возобновились все религиозные церемонии. Сегодня в монастыре постоянно находятся более 500 монахов.

Мы вошли в Гандан через главный южный вход и направились в его правую часть, во двор, который содержит два храма. Самое северное строение – Храм Очидары (Ochidara Temple), где проходят самые выдающиеся религиозные церемонии. А во втором храме Дидан-Лавран (Didan-Lavran Temple) в 1904 году во время посещения Монголии даже жил Далай Лама 13-й.

В одном из храмов нам показали библиотеку, где хранятся книги, написанные монахами вручную или сделанные с помощью оттиска, - огромное количество книг, каждая из которых завернута в шелковую материю и хранится в библиотеке именно таким образом. В то время как один из монахов рассказывал нам о книгах, несколько его молодых собратьев, прячась от посторонних взглядов, на стареньком компьютере играли в дальнем углу храма в бильярд, накрывая монитор сползающим балдахином…

Наконец, мы вышли на главную площадь Гандана. Перед нами предстал ослепительно-белый Храм Мигджид (Migjid Junraisig Sum) - самая привлекательная часть монастыря. Внутри стен храма находятся сотни изображений и статуэток Аюуша - бога долголетия, который смотрит сквозь темноту на божественную статую Мигджид.

Двадцатиметровая статуя богини Авалокитесвара, отлитая из меди и позолоченная, была построена в 1911 году по приказу Богд Хана. В 1937 году она была похищена русскими и вывезена в Ленинград. Ее судьба до сих пор не известна, существует точка зрения, что она до сих пор спрятана в каких-то подвалах, по другому мнению она была переплавлена, и из нее, якобы, были отлиты пули.

В 1996 году, после пятилетней работы, при поддержке Далай Ламы, была отлита новая статуя, которую назвали Мигджид Джанраизиг, что в переводе с монгольского означает «Бог, который смотрит во все стороны». Статую установили в храме, носящем ее имя, и ее взгляд простирается далеко-далеко, чему способствуют окошки в храме, расположенные на уровне ее глаз, сквозь которые она и созерцает бренный мир. Статуя имеет высоту в 26,5 метров и весит 20 тонн, она отлита из меди и позолочена. Золото для изготовления богини было подарено Непалом и Японией. Мигджид покрыта золотой парчой и драгоценными камнями, на ее изготовление также пошло свыше 500 метров шелка, 27 тонн благовоний, 2 миллиона свитков мантры и, наконец, у богини есть своя юрта и мебель в ней!

Четверорукая и величественная статуя богини, несомненно, впечатляет и вызывает, как и подобает любому изображению бога, священный трепет. В действующих храмах Гандана в это время молились люди, однако наше присутствие, кажется, никого не смущало. Похоже, мы больше волновались, чтобы не доставить верующим неудобства. Еще, молясь, люди вращали руками такие специальные молельные барабаны; как нам объяснил Эрка, это часть молитвенного ритуала, а некоторые барабанчики достаточно покрутить, и считается, что ты уже помолился. К сожалению, с буддизмом я не знакома, поэтому заранее прошу прощения за возможное неверное толкование этой религии.

Время в Гандане, как и во всей Монголии, впрочем, течет очень размеренно, нахождение там не терпит спешки и суеты, а умиротворенному настроению способствуют голуби, коих на площадях монастыря бесчисленное множество, и покормить их можно тут же, купив у бабушек или детворы за 2,5 рубля горсть пшена. Гандан мне запомнился, пожалуй, больше всех увиденных в Монголии храмов.

Время уже близилось к вечеру, мы изрядно проголодались и поехали ужинать в ресторан. Кухни народов мира очень широко представлены в Улан-Баторе, Эрка предложил нам выбирать из их множества. Мы отказались от русской и украинской кухонь, от итальянской и американской, от слишком дорогой в Монголии японской (вся рыба в Монголии очень дорогая), от слишком острой корейской. Национальную монгольскую кухню мы намеревались попробовать в степях у местных жителей (аратов), поэтому выбрали китайский ресторан.

В ресторане Хуашин мы просто объелись огромными порциями национальных блюд, а сумма счета на пятерых человек едва составила 700 рублей. При этом рис и зеленый чай были бесплатными, а некоторые блюда мы просто не осилили и забрали их с собой. Стоит ли говорить, что в этот китайский ресторан мы потом вернулись еще не раз.

Напоследок дня мы решили съездить за город. Дело в том, что одним из пунктов нашего посещения в Монголии первоначально должен был стать город Каракорум (Харахорин) – древняя столица Чингиз Хана, основанная им в 1220 году в 373 километрах от современного Улан-Батора. Но, поскольку родители задерживались в пути, визит в Каракорум мы решили оставить на следующий раз, а вместо этого посмотреть, как выглядит уменьшенная копия этого города. Для этого мы и отправились в «Отель Монголия», по совместительству музей, который находится за пределами Улан-Батора, в живописном месте на берегу реки и представляет собой маленькую точную копию древней столицы великого ханства.

В Каракоруме некогда был фонтан в виде огромного серебряного дерева. Этот фонтан был построен французским ювелиром и скульптором Гильемом Боше (Guillaume Bouchier), который был взят в плен и насильно перевезен в Каракорум. Подножие фонтана было украшено серебряными головами львов, из пастей которых текло кобылье молоко. Одновременно с этим, из пастей четырех золотоголовых драконов, также украшавших дерево, изливалась благодать в виде вина, рисового вина, меда и кумыса. Вершину дерева венчал золотой ангел, который трубил в горн, и звук его горна был сигналом для слуг, которые черпали напитки из фонтана и подавали их к столу.

Маленькая копия этого фонтана воссоздана в «Отеле Монголия», однако, конечно, из пастей дракончиков сейчас просто течет водичка, а ангел, хоть и с дудочкой, но не дудит… Можно только представить себе, какое впечатление производил легендарный фонтан 700 лет назад.

Мы немного побродили по окрестностям, спустились к реке, погуляли по крепостной стене, скормили местной собачке полкило запеченной говядины, которую из-за жары не съели в поезде (а я так старалась!), и поехали в сторону нашего отеля.

По дороге все клевали носом, ненадолго проснулись, зашли в продуктовый магазин за покупками, и опять провалились в дрему.

Разбудило нас неприятное происшествие. Мы были уже на подъезде к нашим юртам, когда из-за камня, попавшего по днищу машины, вытекло все масло и нам пришлось остановиться в степи, не доезжая совсем немного до отеля. Что поделаешь, такие в Монголии дороги, а Мерседес, все же предусмотрен для езды по асфальту, а не по степным ухабам.

До отеля пришлось добираться 40 минут пешком, Эрка остался ждать помощи, сказал, что его заберут на буксире. Мы брели по бескрайней монгольской степи, нагруженные покупками из продуктового магазина, среди которых, как назло, преобладали тяжелые бутылки с водой и пивом, и размышляли о том, что будем делать завтра, потому как стало ясно, что машины нам не видать, а, следовательно, отпадает посещение загородного монастыря или вольфрамовой фабрики, куда нас обещал отвезти Эрка. Решили с утра покататься на лошадях, а потом взять такси и двинуть в сторону Улан-Батора.

Пока мы дошли до наших юрт, уже совсем стемнело, я даже немного замерзла, потому что климат в Монголии резко-континентальный и с наступлением сумерек стремительно холодает.

Насыщенный такими разными впечатлениями первый день пребывания в Монголии подошел к концу, обессиленные мы бросились на кровать и моментально провалились в сон.

10 августа 2005. День 4

Никаких будильников в отпуске! Проснулись мы от приятного пения птиц. Одна птичка сидела в форточке под сводом юрты, а другая – заглядывала через открытое окно в ванной комнате, и обе оживленно переговаривались…

Мы попили чаю в юрте Тани и Сережи и решили идти кататься на лошадях – что еще делать в степи? Неподалеку от того места, где мы жили, находилось что-то типа комплекса с развлечениями для туристов, включая катание на лошадях и верблюдах, стрельбу из лука, магазины с сувенирами и прочие туристские штуки.

Нас поджидали четыре монгольские лошадки, мы их оседлали и отправились в горы. Только это легко сказать, потому что лошади никого не хотели слушаться, кроме монголов, а проводника нам не дали, поэтому вели себя коняшки с нами как хотели. «Коняшки» и «лошадки» - очень уместное название для монгольских лошадей, потому что они небольшого роста, коренастые и, в общем, неказистые. Но нрав у них – словно каждая возила на себе самого Чингиз Хана, никак не меньше.

Моя лошадь без конца жевала траву, и как я ни пыталась оторвать ее морду от земли, она меня не слушалась. Ребята тем временем поднялись уже достаточно высоко, а я только мечтала, что вот сейчас эта обжора насытится, и тогда я поскачу с ветерком! Через некоторое время мне удалось с ней совладать – Толя отдал мне прутик, которым он стегал своего коня, и моя лошадка стала шелковая. Зато перестала слушаться лошадь Таню. Таня до конца прогулки уговаривала ее прекратить жевать и отправиться, наконец, в горы.

Все это время лишь Толик и Сережка чувствовали себя прекрасно: Толя останавливался, где хотелось ему, а не коню, и фотографировал, а Сережка скакал так, что можно было подумать, что он родился в седле.

Вскоре я научилась ехать в ту сторону, в какую мне было нужно, а не туда, где сочнее трава. Лошадь по моему повелению ускоряла шаг или останавливалась, в общем, оказалось ничуть не сложнее, чем водить машину. Я смогла забраться в горы достаточно высоко и вдоволь налюбовалась природой. Именно в тот миг мне захотелось мчаться со всей силы на лошади, так, чтобы ветер свистел в ушах, или стать птицей и долго-долго парить над степными просторами. Кажется, тогда я впервые почувствовала степь, сопки, Монголию. И увидела толстую попу торпагана!

В общении с природой незаметно прошло полтора часа. Возвращаться обратно лошадей уговаривать не пришлось. Я чуть из седла не выпала – так спешила домой моя боевая подруга. Кажется, мы даже подружились, и поэтому мне было немного жаль с ней расставаться. Прощальное фото на память, заплетенная в косичку грива, дружеское похлопывание – и мы отправились в сторону наших юрт, сопровождаемые всю дорогу роями из мух, которые, кажется из-за нашего долгого катания, по запаху перепутали нас с лошадями.

Вернулись мы, что называется, уставшие, но довольные, с твердым намерением перекусить и взять такси до Улан-Батора. Полдня было еще впереди, и время надо было чем-то занять…

…Первым в «Улан-Батор» отправился Толик. После обеда он просто лег на кровать, и, не обращая на нас внимания, моментально заснул. Я тоже решила прилечь всего лишь на 10 минуточек – мы же собирались в Улан-Батор. Уже сквозь глубокий сон я слышала, как уходили к себе в юрту Таня и Сережа, подождать, пока мы все проснемся и, наконец, поедем в город…

Разбудил всех нас папа! Наконец-то они с мамой добрались до нас! Был уже глубокий вечер, мы поужинали с родителями, послушали их истории про путешествие из Москвы до Улан-Батора, и отправились досматривать свои сны, строя грандиозные планы на завтра.

11 августа 2005. День 5

Этот день родители решили посвятить прогулке по Улан-Батору. Эрка починил автомобиль, поэтому мы смогли отправиться с папой и мамой. Но сначала папа решил помыть свою машину – выглядел наш УАЗик настоящим грязнулей, но ему это было к лицу. Пыль дорог – это даже не грязь, это повод для гордости! Стали искать мойку. Мойкой оказались молодые ребята, вооруженные немецким Керхером. Машина была оставлена для SPA–процедуры, а мы, тем временем отправились во дворец Богд Хана.

Папа с мамой отправились внутрь, а мы решили в этот день сделать акцент на сувенирах. К концу осмотра дворца моя коллекция сувениров пополнилась набором акварелей, изображающих местные пейзажи, и платком из батика, украшенного ручной росписью.

УАЗик к тому времени закончил водные процедуры и выглядел среди всех корейских машин самой красивой иномаркой на свете!

Затем был осмотр памятника советским воинам. Мы, конечно, подниматься второй раз не стали, потому что очень высоко и долго идти по ступенькам, да и чего мы там уже не видели, собственно говоря, поэтому остались внизу у подножия болтать с Эркой.

Как-то быстро все проголодались и решили пойти обедать в китайский ресторан. В этот раз мы уже вели себя как постоянные клиенты, разбирались в меню, опять наелись до отвала и заплатили что-то снова как-то мало. Еще и получили в подарок пивной стакан из‑под корейского пива для Толиной коллекции.

Затем мы отправились в Гандан. Папа с мамой и Эркой пошли смотреть храмы монастыря. В этот день у Толи была заряжена цветная пленка, а не черно-белая, которая была в фотоаппарате в первый раз нашего посещения Гандана, поэтому теперь он решил запечатлеть все в цвете.

Сережа и Таня вообще решили не ходить в Гандан, а остались осматривать сувенирные магазины и антикварные лавки неподалеку.

Я не особенно хотела ходить по монастырю, поэтому накупила у детишек пшена и осталась на площади кормить голубей. Только в Храм Мигджид я решила зайти еще раз, полюбоваться прекрасной богиней. В этот день я чувствовала себя немного усталой, несколько минут посидела на скамейке перед храмом, полюбовалась небом и ветром и решила войти внутрь. Как только я подошла к входу, почувствовала несильный, но уверенный толчок в спину, словно меня рукой кто-то направлял вперед, торопя войти. Меня словно затянуло в храм – я оглянулась – сзади никого не было…

А когда мы уходили из Гандана, рядом с нами шел старенький дедушка и наигрывал незамысловатую мелодию на флейте. Настроение было прекрасное, день близился к вечеру, предметы на солнце отбрасывали длиннющие завораживающие тени – самое подходящее настроение для отдыха, для того, чтобы никуда не спешить и наслаждаться текущим моментом.

Мы заехали в универмаг, купили папе солнечные очки взамен сломавшихся, и разделились на группы по интересам – родители поехали в «Отель Монголию», мы же отправились гулять по городу.

Попили фраппе в кофейне, утолили жажду, охладились немного, и решили зайти в очень красивый монастырь, располагавшийся неподалеку. Он называется Монастырь‑музей Чойджин Ламы (Choidjin Lama). Этот монастырь также известен как Музей религии.

Когда-то это был дом для Лувсан Хайдав Чойджин Ламы – государственного предсказателя и брата Богд Хана («Чойджин» - это почетный титул, который присваивали некоторым монахам). Строительство этого монастыря началось в 1904 году, а завершилось четырьмя годами позже. В 1938 году он был закрыт и должен был быть, скорее всего, разрушен, однако в 1942 году монастырь был сохранен в качестве музея для того, чтобы демонстрировать «феодальные» пути монгольского прошлого. И хотя религиозная свобода в Монголии восстановилась в 1990 году, этот монастырь не является действующим и, скорее всего, так и останется музеем.

К сожалению, нам не повезло, музей был уже закрыт, и мы ограничились лишь осмотром его снаружи. Правда, Толе удалось уговорить охранников, его пропустили внутрь и он немного поснимал репетицию какой-то танцевальной трупы.

Мы же понежились в лучах ласкового заходящего солнца, полюбовались его игрой на старых черепичных крышах храмов, еще немного пофотографировали, зашли в сувенирную юрту. Теперь в моей коллекции кошек есть маленькое монгольское чудовище, скорее похожее на суслика, чем на киску. Но продавцы меня уверили, что это, конечно же, кошка.

Кстати, кошек в Монголии мы не встречали. В самом Улан-Баторе много бездомных собачек. И в степях у монголов собаки живут. Видимо, помогают вести хозяйство и пасти скот. Может, некоторые городские жители и держат кошек, но для кочевников, сами понимаете, кошка – это обуза. Да и с образом домашнего уюта кошка в юрте никак не ассоциируется. Монголам-кочевникам вообще никто не нужен – юрта всегда расположена в отдалении от остальных, к ближайшим соседям нужно ехать порой несколько километров. Это не условия для теплой и сытой кошачей жизни.

По дороге от монастыря мы решили зайти на главную площадь Улан-Батора – площадь Сухбатара. «Сухбатар» в переводе на русский означает «Красный Богатырь». Об истории имени догадаться не сложно: в 1921 году в центре Улан-Батора герой революции Дамдин Сухбатар провозгласил окончательную независимость Монголии от Китая. Слова, которые он тогда произнес, выгравированы на постаменте памятника Сухбатару, восседающему на коне: «Если весь монгольский народ объединит свои усилия и волю, в мире не останется ничего такого, чего мы не сможем достичь или познать, и мы не потерпим неудачи!»

Сухбатар, наверное, расстроился, если бы узнал, что в начале 1990-х годов на этой площади также прошли протесты, которые положили начало падению коммунизма в Монголии.

В настоящее время площадь служит местом отдыха и встреч горожан, здесь провозятся разные концерты, тусуются местные фотографы, которые за умеренную плату предлагают вам сфотографироваться с картонными Микки Маусом или Золушкой из мультиков Уолта Диснея. В общем, нормальная городская площадь.

На площади также есть здание Правительства, которое, как и каждая юрта в Монголии, обращено к югу.

Мы прошлись по площади, сфотографировались с Сухбатаром, и пошли гулять по проспекту Мира – главной центральной улице Улан-Батора. Вечер наш закончился в сувенирном магазине, который мы, к своему сожалению, заприметили слишком поздно. Выбор там был огромный, и, что приятно, качество сувениров было отличное. Стало немного жаль, что мы тратили время и деньги на однообразные юрты с сувенирами. Из замечательного магазина мы ушли, конечно, не с пустыми руками – живопись, кожаные изделия, маски монгольских духов, настоящая подкова монгольской лошадки и много еще всяких приятных вещиц.

К тому времени родители уже вернулись, и мы поехали на встречу с водителем, который должен был нас сопровождать на своей машине в поездке по степям Монголии.

Нашему вниманию предстал молодой монгольский человек по имени Баска. Имя-то у него, на самом деле, очень длинное, он, конечно, нам представился чин-чином, но, видя наше замешательство в глазах, Эрка исправил ситуацию: можно просто Баска.

Далее в шок нас привела машина, на которой мы должны были преодолевать препятствия по непроходимым дорогам Монголии и переходить ее бурные реки. Машина должна была быть неприхотливой, обладать сверх-проходимостью и супер-устойчивостью. Мы хотели УАЗик–буханку. А нашему взору предстала новехонькая Toyota Harrier. Мы не знали, что и думать. О местах, где не ступала нога нормального монгольского человека, можно было забыть: эта тойота – совершенно городская машина. Все наши опасения в последствии оправдались – там, где легко и грациозно пролетал папин УАЗик, чудо японского автопрома едва пробиралось на цыпочках, боясь поцарапать холеный животик.

Мы расстроились, потому что такая прекрасная машина, как наш Lexus, совершенно не подходила для природных монгольских условий. Единственным ее плюсом в сложившейся ситуации был, конечно же, непревзойденный комфорт – мягкие удобные кресла, наличие кондиционера, просторный салон – все, что надо для длительных переездов. Нам было очень удобно, и это, как в последствии мы для себя выяснили, тоже было немаловажно.

В общем, мы распрощались с Цэнд-Аюушем и Эркой, собрали вещи и заснули крепким сном – завтра начинался новый этап нашего отпуска, то ради чего мы, собственно, и приехали в Монголию. Путешествие, благодаря которому мы увидели настоящую Монголию – прекрасную самобытную суровую и свободную страну.

12 августа 2005. День 6

От отеля мы стартовали не самым ранним утром. Баска приехал за нами вовремя и помог сложить в машину наши рюкзаки. По дороге мы заехали в магазинчик, купили провизии на несколько дней, запаслись питьевой водой и любимым жевательным мармеладом «Haribo Bears», и продолжили свой путь. В этот день нам предстояло доехать до озера Оги-Нуур, разбить там лагерь и остаться ночевать. Весь путь должен был занять около 300 км.

Наша машина ехала впереди, папа с мамой – за нами. У нас были военные карты, GPS и рации. В течение всей поездки мы переговаривались, уточняли маршрут и места остановок.

Все было отлично, за исключением того, что нам показалось, будто музыка, которая играет в машине Баски, как-то странно повторяется. Оказалось, что CD‑магнитолу у него попросту украли, а кассеты в машине было всего две – одна с монгольскими песнями, другая – со всеми остальными, включая Джо Дасена и Юрия Антонова. Очень скоро мы знали слова всех песен, даже монгольских (Байэрштээээээ, ооуоууууууууу байэрштэээээээээээээээ…), поэтому стали немного грустить.

Развеселились мы, когда вышли фотографировать верблюдов, которые паслись сами по себе в степи. Они совершенно не обращали никакого внимания ни на палящее полуденное солнце, ни на нас, ни на любопытных японских туристов, беспрестанно фотографировавших совершенно безразличных ко всему происходящему животных.

Небольшая разминочка для ног пошла нам на пользу после продолжительной поездки, мы действительно повеселели, потом соскучились по прохладному кондиционеру, заняли свои места в машине и собрались продолжить свой путь. Чтобы мы не скучали в дороге, добрая мама принесла нам из УАЗика разные MP-3 диски…

Это был наш первый день в пути по монгольским просторам. Картина за окном менялась очень постепенно (в смысле, от степи к степи), не отличалась большим разнообразием, какие-то значительные изменения в пейзаже можно было наблюдать, проезжая только большие расстояния. Нас окружали бескрайние просторы степей и безграничное небо.

Мы продвигались на запад. Следующая наша остановка была в самоне (районном центре) Дашинчилен. Дашинчилен, как и любой районный центр, отличался наличием монгольского флага на крыше беленого кирпичного здания местной администрации. В Дашинчилене есть несколько кирпичных двухэтажных домов, есть и юрты, есть храм, есть клуб с дискотекой, продуктовые магазины – в общем, маленький такой поселочек городского типа.

Пожалуй, самое первое слово, которое мы выучили по-монгольски – это «гуанз». «Гуанз» – это вообще китайское слово, обозначает оно столовую, место, где можно перекусить. Время было обеденное, мы нашли, наконец, гуанз и приготовились поглощать бозы – большие пельмени с бараниной, приготовленные на пару.

Однако не тут-то было. В столовке, кроме лапши Доширак и шоколада Альпен Гольд продавалась еще местная водка Архи. И все. Мы уж было расстроились, голод нас одолевал все сильнее, но нам предложили подождать и сказали, что налепят бозы специально для нас. Мы решили ждать. Ждать в Монголии можно целый день, и мы это испытали на себе потом еще не раз. Как говорят, в Монголии есть два времени суток – до обеда и после обеда. Даже если до обеда не успеешь сделать дело или куда-то приехать, так после обеда обязательно все будет хорошо. Такой менталитет. Но торопиться нам было особенно не куда, единственное, что очень хотелось кушать.

Мама наша, видимо, обладает уникальным обаянием и свойством располагать к себе всех окружающих – в течение поездки она смогла найти общий язык абсолютно со всеми местными жителями. Ей даже удалось разговорить нашего водителя Баску, который на все наши вопросы отвечал однозначное «да» или «нет», больше похожее у него на мычание, за что он сразу же был прозван нами Герасимом, а уж инициатором разговора он вообще никогда не выступал.

Вот и сейчас мама предложила свою помощь в лепке бозов, вымыла руки, взяла с собой побольше репчатого лука и пошла на кухню лепить. Мы лепить не захотели и решили остаться на улице, потому что в помещении было душновато и пахло плоховато. Позже мы обратили внимание, что этот запах жира и местной пищи присущ всем монгольским столовым.

Пока готовились бозы, Толик и папа поехали смотреть местный храм. Мы с Таней и Сережей периодически кочевали из помещения на улицу – в столовке было душно, а на улице невыносимо пекло. Мы сели рядом со спящей собачкой и молчаливо наблюдали за сонными и одуревшими от жары мухами. Стояла погода, которая во всех книжках называется «палящий зной» или «звенящая жара». Лишь Баска проявлял чудеса разговорчивости – нашел себе собеседников среди местных жителей и о чем-то с ними беседовал.

Наше появление привлекло внимание монголов, они окружили машины и стали с нескрываемым любопытством нас рассматривать. Мы уже к этому привыкли, потому что можно было себе представить, какой интерес у монголов могут вызывать люди с голубыми глазами (у всех нас, кроме мамы, глаза оттенков серого и голубого) и, в принципе, с носами. Особенно, наверное, Сережка был интересен, потому что у него светло-русые волосы, он высокий и стройный с самыми что ни на есть голубыми глазами.

Монголы показывали на нас пальцами, уважительно кивали, глядя на УАЗик, трогали его руками, стучали по колесам и заглядывали под днище, при этом причмокивая языками и приговаривая «сайн, сайн…», что по-монгольски означает одобрительное «хорошо». В общем, все было в порядке.

Мы налили собачке водички, она ее попила, разлила и стала спать дальше. Мы решили съездить поискать на обед овощей. С овощами в Монголии вообще беда. В основном, они все привозные из Китая, т.е. овощи и фрукты, в принципе все на один безвкусный вкус. Картошка вообще на вес золота. В общем, нашли мы столовку, в которой нам продали одну маленькую порцию салата из капусты с морковкой и растительным маслом. Салат стоил столько же, сколько хорошая порция баранины. Капуста была для Тани, потому что именно тогда, когда мы находились в Монголии, в стране, где 90% пищи составляет мясной рацион, и даже существует государственный стратегический объект – пещера со льдом, в которой находится годовой запас мяса для всей страны, а овощей днем с огнем не сыщешь, Таня решила отказаться от мяса совсем. Поэтому нам постоянно приходилось искать для нее фруктово-овощную альтернативу мясу. Впоследствии от одного упоминания о салате из вялой капусты и морковки Тане становилось нехорошо.

Скоро сказка сказывается, да не скоро, как говорится, дело делается. Пока мама с монголками лепили бозы, немало прошло времени. Ждали мы больше часа, это точно. Но все-таки и порций было немало – сто штук, хотя и не таких больших, к которым мы привыкли дома. Наконец, нас пригласили к столу. Это были наши самые первые монгольские бозы. И самые вкусные. А я вообще впервые в жизни попробовала баранину. Честно говоря, я думала, мы не осилим такое количество еды, но я ошибалась – все бозы доели, еще и пальчики облизали. Еще хозяйка угостила нас солеными огурцами собственного приготовления. Было вкусно!

Единственное, что омрачило нам трапезу, это местный чай. Вообще, в юртах у монголов слово «цай» означает напиток из зеленого чая с бараньим жиром, молоком и солью. Говорят, так же вкусно пьется, как невкусно звучит. Мы не пробовали, папа же утверждает, что это действительно вкусно. Поэтому, если вы попросите «чай», то вам принесут тот самый монгольский «цай». Ну, а если вы хотите обычного черного чая, надо говорить «липтон» и при этом, как в рекламе, желательно для полноты ясности картины делать характерные жесты руками, изображая макание чайного пакетика в чашку.

Но в гуанзах для туристов обычно сразу приносят черный чай, или предупреждают, что есть только монгольский, поэтому, когда мы попросили чай, нам принесли электрический чайник Тефаль с заваренным в нем чаем и чашки для всех. Мы стали разливать чай по чашкам и тут нам принесли чайные пакетики. Минуту спустя до нас дошло, что это был не чай, заваренный в чайнике, а просто грязная вода такого желтого цвета.

В общем, мы заплатили за гуанз около 13000 тугриков за семерых, что в пересчете на русские деньги равняется примерно 325 рублям, и продолжили свой путь.

До Оги-Нуура мы добрались к вечеру. Вообще, это было похоже на чудо – среди степей, где нет ни одного деревца, вдруг за перевалом увидеть гладкое как зеркало озеро. Мы выбрали себе место и стали разбивать лагерь. После того, как были поставлены палатки, папа, Толик, Сережка и Баска надели болотные сапоги, надули лодку и побежали рыбачить. Через полчаса все вернулись с уловом. На ужин в этот день мы ели щуку, запеченную в сметане.

Утомленные переездом, после ужина мы мирно беседовали, слушали музыку, любовались озером и природой. Наконец-то, мы на воле! Назавтра решили никуда не ехать и провести день на Оги-Нууре.

День подошел к концу, спали мы в палатках, что называется, без задних ног. Этому способствовал свежий воздух и стрекотание сверчков. Ночью, правда, нас разбудил сильнейший ураган, так что папе даже пришлось переставить машину, чтобы ветер дул на нас не так сильно. Дождик монотонно и гулко стучал по тенту палатки, скоро сон снова завладел нами и теперь уже до утра.

13 августа 2005. День 7

Это был день отдыха. Мы никуда не торопились, никуда не надо было ехать. Решили гулять по окрестностям, рыбачить и просто отдыхать.

Днем ребята опять рыбачили, с озера только и слышались восторженные крики после удачного улова. Когда они вынесли лодку на берег, ею завладел Баска. Кажется, ему явно было мало рыбалки с Толиком и Сережей, и он решил половить рыбу самостоятельно. Так мы изменили жизнь простого монгольского парня. Баска в свои 33 года ни разу не держал в руках удочку. Монголы вообще не рыбаки. И это при их-то прекрасных озерах и реках, в которых водится таймень, хариус, ленок и щука. В общем, Баска уплыл.

Мы с Таней, тем временем, продолжали незамысловатую игру «Придумай имя для Баски». Дело в том, что кто-то из нашей компании нечаянно пошутил (кажется, Толик) и с тех пор мы стали подбирать Баске звучные с его именем прозвища: Баска да Гамма, Баска ди Чильеджи, Катись-колБаской-по-Малой-Спасской, Баскин Робинс и т.п. А папа ему сказал, что Баска – это такая палатка и вообще туристическое снаряжение, имея в виду, наверное, марку «BASK».

На обед мама сварила нам прекрасную уху. Все вокруг было таким же прекрасным, как уха. Рядом с озером был пресноводный лиман, на котором жили птицы, очень много птиц. После обеда мы собирались пойти посмотреть на птичий базар.

Еще на Оги-Нуур приезжал президент Монголии. Честно-честно. Это же была суббота, выходной день, вот он и выбрался на отдых. Похоже, Оги-Нуур – это что-то вроде монгольской Красной Поляны, резиденции Бочаров Ручей. До приезда главы монгольского государства прилетали вертолеты спецслужб и приезжали машины с мигалками. Они проверили территорию, а потом пожаловал и сам президент.

Но нам, конечно, это было не интересно – только машин с мигалками нам на отдыхе не хватало. Мы решили пойти на лиман. Взяли фотоаппараты и бинокль и пошли. Таня с Сережей решили порыбачить и уплыли на лодке вглубь озера.

На лимане жили утки, чайки, журавли и другие птицы. А неподалеку паслись лошадки. Их было очень много, взрослых и маленьких, самых разных. Молоденькие жеребятки отдыхали в травке, а когда поднимались на тонюсенькие ножки, с дрожащими коленками подходили кормиться к своим мамам.

Погода тем временем разгулялась, солнышко припекало так, что можно было загорать. Я взяла у Толи один фотоаппарат и стала фотографировать лошадей. Папа с Баской рассматривали птиц в бинокль.

Мое внимание привлекли маленькие телята. Они паслись недалеко от озера, взрослых коров с ними не было. Просто детский сад какой-то на прогулке. Я присела на корточки и попыталась их сфотографировать, оставаясь незамеченной. Но внимание телят вдруг привлек фотоаппарат, и через объектив я заметила, как они дружно двинулись в мою сторону. Такого резкого действия от них я не ожидала, к тому же в объективе они казались значительно ближе, я даже отпрянула. Телята же подобрались ко мне вплотную, любопытными мордочками осмотрели меня, потыкали мокрыми носами мою голову и, решив, что я не представляю для них интереса, побрели по своим телячьим делам.

Мы погуляли в окрестностях озера, обошли его с другого берега, пофотографировали природу. Таня с Сережкой еще рыбачили. Пришлось нам пойманную рыбу отдать монголам, отдыхавшим недалеко от нас.

Вечером в небе над озером разыгрывалось представление – такого красивого заката я, наверное, никогда не видела. Перед ужином мы с Толей взяли штатив и долго-долго снимали небо, степи, лошадей и вечернюю радугу…

14 августа 2005. День 8

В это день мы решили сменить место стоянки и отправиться на комдивский ручей. Ручей, конечно, называется по-другому, комдивским его в свое время назвали потому, что именно в этом месте любил охотиться командир танковой дивизии, в которой служил папа. Это место также было излюбленным для папиной рыбалки. Находится оно там, где ручей впадает в реку Орхон, и со всех сторон окружено горами.

Мы свернули лагерь, а мама даже успела перед отъездом искупаться. Несмотря на то, что погода была весьма прохладная и дул неприятный ветер, вода в озере все время оставалась теплой, как парное молоко. В ней, действительно, можно было погреть замерзшие руки.

Путь нам предстоял длинный, ехали мы на север. Степь теперь была совсем другая: вместо бархатных сине-зеленых склонов появились маленькие нежные разноцветные цветочки, которые показались во всей красе после дождя. Трава стала выше, а в воздухе теперь пахло не горькой полынью, а стоял сладковатый запах чабреца и кровохлебки. Воздух стал как будто прозрачней и сочней, мне даже показалось, что им вкуснее стало дышать. Сопки, которые становились все круче, вдалеке казались более темного синего цвета, совсем как на картинах Рериха.

Подошло время обеда, мы отыскали гуанз – уютное чистое заведеньице с телевизором внутри, по которому показывали монгольские клипы. Мы с Таней без труда узнали группу, песни которой у нас без конца играли в машине.

Вопреки нашим ожиданиям обед нам принесли сразу же после заказа. Конечно, мы опять ели бозы, хотя была и альтернатива – макароны с мясом.

Заботливый Баска в столовой поменял кассету с монгольской музыкой на кассету с другой монгольской музыкой и нам стало совсем хорошо.

После вкусного обеда мы отправились смотреть старый разрушенный храм, который находился неподалеку от столовой. Храм был очень красивый, несмотря на то, что от его четырех стен почти ничего не осталось, кроме пары перегородок и столбов, на которых и держалась старая черепичная крыша–пагода.

В храме теперь были новые хозяева – яки, которые отдыхали среди обломков здания, спасаясь от палящего солнца. Яки разрешили себя пофотографировать, и на слайдовой пленке они сейчас выглядят очень даже колоритно.

Рядом с храмом бегала маленькая собачка – совсем еще юный щенок. Она лизала нам руки и подставляла спинку и животик, чтобы мы ее погладили. Мы покормили ее банкой тушенки и поспешили продолжить свой путь.

А путь нам предстоял совсем не простой. Чем дальше на север мы продвигались, тем выше становились горы и в колее все чаще попадались большие камни, которые приходилось объезжать. Из-за этого наша скорость не превышала 20 км/ч, правда, папа мог ехать и быстрее, а вот Баске приходилось беречь машину.

В итоге до комдивского ручья засветло мы не добрались. Нам пришлось искать себе ночлег, потому что в темноте дорогу было совсем не разобрать. Мы решили заночевать в Сайхане.

В единственной гостинице с вывеской «Bar Hotel» нас встретила молодая беременная женщина (как потом выяснилось, родственница хозяйки гостиницы) и маленькая девочка с ней. Спросили хозяев. Нам ответили, что хозяйка скоро придет, и попросили подождать. Ну, естественно, а как же по-другому в этой стране? Своего часа здесь надо ждать.

Сама гостиница представляла собой старый отштукатуренный дом кирпичной постройки. Комнат было три или четыре, в каждой на стенах висели плакаты монгольских спортсменов-борцов, аппликации зверей из цветной бумаги и фольги под стеклом, фотографии Брини Спирс и популярных монгольских молодежных певцов. Кровати были совсем старые, на них лучше было спать в одной позе, не переворачиваясь. Зато было постельное белье, и, в общем, было чисто. Правда, холодно. Воды, конечно, не было, у входа висел рукомойник, а на нем инструкция по хлорированию воды. Туалет был на улице.

Ждали мы около получаса, разместив рюкзаки в двух комнатах. Вместе с хозяйкой, кроме ее дочерей, пришло еще человек пять – все хотели посмотреть на русских гостей. Договорились о ночлеге по 3000 тугриков (75 рублей) с человека и о партии бозов на ужин. Бозы, нам сказали, налепят специально для нас, а мы, тем временем, можем подождать.

Мне, честно говоря, есть совсем не хотелось, поэтому я решила лечь спать. Но нас всех позвали в холл, чтобы угостить кумысом. Холл представлял собой достаточно просторное помещение с мягкими кожаными диванами светло-салатового цвета и цветным телевизором с плоским экраном. Еще в холле был стол, на котором стояли фигурки Будды и слоников и курились благовония. Также над столом висели фотографии Будды, маленьких детей и спортсменов-борцов. Это, я так понимаю, была главная часть дома.

Мы познакомились с хозяйкой и ее детьми. В этой монгольской семье пятеро детей – четверо дочерей и младший сын. Старшая дочь работает в Улан-Баторе в банке, вторая дочь учится в институте в Корее, две младшие девочки и сын учатся в школе. В это время как раз у всех дочерей были каникулы, и семья была в сборе. Пока хозяйка встречала гостей, ее муж с младшим сыном были в юрте, а старшие дочери лепили для нас бозы.

С помощью Баски нам удавалось поддерживать беседу. Кроме нас и хозяйки в холле были еще соседи, которые пришли на нас посмотреть. Монголы спрашивали нас о путешествии и угощали кумысом. На столе стояла большая тарелка с кусочками твердого коровьего сыра.

Если кто-то не знает, кстати, то кумыс – это не просто кобылье молоко, а сбродившее кобылье молоко. Крепость кумыс имеет примерно такую же, как пиво. Кумыс в Монголии пьют и взрослые, и дети.

Нам подносили пиалы с кумысом, брать их надо было двумя руками, или правой, а левой только придерживать, и отказываться от кумыса было нельзя – это обижало хозяев. Но если пить совсем уж не хотелось, можно было хотя бы пригубить напиток. Что я и сделала, потому что вкус кумыса я никак не смогла полюбить.

А вот папа нас с удовольствием выпил пиалу и скушал сыр. Ему с радостью налили добавку. Папа выпил и ее. Хозяева подумали, что папа никак не может напиться, и принесли ему другую огромную пиалу и налили в нее кумыс. Конечно, папа уже отказался. Тогда монголы сказали, что у них существует традиция, согласно которой человек, отказывающийся от кумыса, должен спеть песню. Я, было, подумала, что папа откажется петь, но он, вдруг, сказал, что споет песню про настоящих танкистов, потому что сам танкист, и затянул «По полю танки грохотали». Делать было нечего, мы все подхватили пение, получилось из разряда «этот стон у нас песней зовется» - совсем нестройно, зато громко. Что уж говорить, пели мы ужасно, зато с душой.

Возможно, монголам и понравилось, по крайней мере, они улыбались и даже похлопали, а потом так снисходительно сосед хозяйки сказал, что споет монгольскую народную песню. Что же это была за песня! Такое чистое и красивое пение, которое затрагивало самые глубокие струнки души. Я даже прослезилась. Мы сидели, как завороженные и слушали. А монголу подпевала хозяйская дочь, а потом подхватили и все остальные. И наш Баска тоже подпевал. И это была самая настоящая народная песня, наверное, про монгольские степи и про бескрайнее небо. Нам показали, как надо петь. За наши стоны нам было немного стыдно.

Потом нам показали народную монгольскую игру, смысла которой мы не поняли, а Баска не смог нам объяснить: монгол и девочка, которые пели, расположились друг напротив друга и стали по очереди на пальцах выкидывать фигурки типа «камень-ножницы-бумага», при этом они что-то монотонно без остановки приговаривали и слегка покачивались в такт словам. Мы пытались уловить смысл игры, но вдруг оказалось, что девочка проиграла, а мы так и не поняли, почему. В наказание она должна была выпить пиалу кумыса.

По истечении около полутора часов нам, наконец, принесли бозы. Я уже успела проголодаться, мы немного поели и оставили бозы на завтрак. Дома у нас есть большая кастрюля для приготовления мантов, купленная, кстати, по-моему, еще в то время, когда мы жили в Монголии, и мама по праздникам нас иногда балует мантами, поэтому она поинтересовалась у хозяйки ее рецептом приготовления бозов. Оказалось, что тесто для бозов лепится только из муки и воды, в него не добавляются ни яйца, ни соль, ни какие-нибудь другие компоненты, а фарш представляет собой просто рубленую баранину. Тоже не соленую, и без всякого лука, как привыкли кушать манты мы. Это было удивительно, потому что нам казалось, что мясо было посолено, а столько сока в бозах было именно от лука. Потом мы попили чай и после чая отправились спать.

В комнатах было довольно холодно, мы решили спать в термобелье и спальниках. Вечер был такой насыщенный, что я засыпала с мыслями о красивой монгольской песне, и всю ночь мне снились всякие разные монголы, которые пили кумыс.

15 августа 2005. День 9

Проснулись мы довольно рано, позавтракали бозами и стали собираться в дорогу. Мама тем временем уже фотографировала в холле наших хозяев, пришел глава семьи с маленьким мальчиком. Монголы вообще любят фотографироваться, всегда делают это с удовольствием и при случае стараются надеть национальные костюмы. Вот и сейчас все переодевались в дели и позировали маме перед камерой.

Нас очень тепло проводили, также как и встретили, вообще, после знакомства с этой семьей у нас остались только добрые и хорошие воспоминания. Мама как всегда взяла адрес, чтобы отправить фотографии, прощальное групповое фото на улице перед гостиницей, и мы поехали дальше. А самое главное, что Баска переписал у девочек кассету с песнями Black Eyed Peas и Бритни Спирс и ехать нам стало совсем весело, несмотря на пасмурную погоду.

Дорога была совсем плохая, камни в колее были уже нормальным делом, скорость наша была черепашья, мы себе поглядывали по сторонам, пытаясь разглядеть степных белок и торпаганов.

Пару раз мы останавливались – первый раз на высокогорном перевале, наблюдали танец коршунов. Они парили в небе – такие огромные и красивые, самые настоящие хозяева неба. Второй раз мы остановились в степи среди валунов, чтобы полазить по ним. Они были разных размеров, но все огромные. Совершенно не понятно было, откуда они взялись в степи – такое было ощущение, словно их кто-то нарочно разбросал.

Чем ближе мы подъезжали к комдивскому ручью, тем круче становились горы и уже проезд между ними. Последний участок пути нам вообще пришлось преодолеть пешком и вылезти из машины, чтобы она сильно не проседала, и Баске было удобнее ее вести, объезжая камни. Ребята указывали ему дорогу, а мы с Таней шли рядом и собирали цветы. Папе же все было ни почем – он был на УАЗе, а мы – на каком-то японском паркетнике.

К обеду мы добрались до ручья. Папа очень обрадовался. Место и впрямь было живописное: ручей, впадающий в Орхон, вокруг – горы. Правда, мы с грустью заметили, что некогда зеленые деревья, растущие на горах, стояли сухие. Нам сказали, что это сибирский жук-короед их подъел, и все деревья погибли.

Мы разбили лагерь, за обедом папа достал водку, которую вез с собой из Москвы, чтобы выпить ее на комдивском ручье. Действительно, мы доехали, мечта наша осуществилась, и даже Баска, кажется, осознавал торжественность и значимость момента.

После обеда рыбаки, конечно, сразу пошли рыбачить. Рыбалка не удалась, потому что на обед мы ели рыбные консервы. Днем папа сходил на разведку местности, сказал, что за последние двадцать лет, с тех пор, как он был на этом месте, ничего не изменилось, и даже домик монаха-отшельника высоко в горах остался на прежнем месте. Правда, не известно, живет ли там кто-нибудь сейчас.

Весь оставшийся день мы отдыхали, наслаждались природой, а вечером развели большой костер, и грелись возле него. Ночью мы с Толей ходили на реку фотографировать лунную дорожку.

Эта ночь была самая холодная. Несмотря на термобелье, шапку, шарф и спальный мешок, я мерзла всю ночь. В палатке был такой колотун, что я совсем не могла спать от холода, и мне казалось, что если я засну, то обязательно умру.

16 августа 2005. День 10

Сначала на траве был иней, а кузнечики, которых так тяжело было поймать накануне для наживки, видимо, отморозили себе лапки и забрались на наши палатки греться. От холода они совсем закоченели, и брать их можно было голыми руками…

Папа с ребятами были с раннего утра на рыбалке. Баска выспался после утомительного переезда и пошел гулять по окрестностям. Он забрался на соседнюю гору и оттуда кричал нам и махал руками. Может, он о помощи, конечно, просил, только мы его все равно не поняли. Только в ответ помахали…

Утром, хоть и было очень-очень холодно, но светило яркое солнце и ближе к обеду стало так невыносимо жарко, что мы с Таней разделись до купальников и полдня загорали. Солнышко в Монголии коварное, и за несколько минут можно здорово обгореть. Ну, я и обгорела немножко.

Пока я загорала, а Таня читала «Кафку на пляже», Баска успел спуститься с горы, сходил в лес и нарвал очень красивых цветов. Он собрал из них букет и подарил нашей маме. Это было очень трогательно, букет был и впрямь красивый, а мама была очень расстрогана.

Через некоторое время вернулся с уловом Толик. Потом опять ушел. Ушел ловить рыбу и Баска. В общем, это был день рыбаков. Баска вернулся с двумя мальками. Каждую пойманную рыбу мы взвешивали, и радовались за рыбаков. Баска отпустил своих мальков в тарелочку и сказал, что они весят три килограмма. Пошутил. Потом, конечно, отпустил их в реку. У мамы сразу поднялось настроение, и она тоже пошла ловить рыбу.

Не обошлось без приключений. Возвращаясь обратно, мама решила сократить себе дорогу и перейти ручей по бревну, переброшенному с берега на берег. Бревно находилось достаточно высоко от земли, мама была в резиновых сапожках, конечно, поскользнулась и упала в ледяную воду. Весь вечер она сушила вещи и грелась у костра.

Папа после рыбалки прилег отдохнуть, а когда проснулся, пошел побродить по окрестностям, по тем местам, где он когда-то бывал, когда приезжал рыбачить на комдивский ручей. Потом папа рассказал, что нашел припрятанные больше двадцати лет назад саперную лопатку, чайник и две алюминиевые кружки, которые он и его друг Володька Дащенко оставляли в определенном месте, чтобы каждый раз на рыбалку не возить их с собой на мотоциклах…

Вы только представьте себе эту ситуацию. Вы идете по дороге, которой ходили двадцать лет назад, вы узнаете все деревья и вспоминаете свою молодость. Вы помните, что было место, в котором вы оставляли некоторые вещи, вы без труда находите его и в тайнике у скалы вы видите все, что было спрятано там много лет назад. И теперь между вами и вашими воспоминаниями нет больше расстояния в четверть века, потому что вы воочию видите ваше прошлое. Лично для меня это было самым ярким эмоциональным впечатлением за этот день.

Перед ужином мы с Толиком пошли прогуляться, фотографировали цветы и небо, шли долго-долго, а горы все не приближались. Был прекрасный теплый вечер, и река была такая красивая, а небо такое синее, а горы такие могучие и немного страшные. Мы гуляли около часа, а когда солнце стало садиться, вернулись в лагерь. Как раз вовремя. К ужину.

Поскольку все рыбаки вернулись с уловом, на ужин мама опять приготовила рыбу, которой мы никак не могли насытиться. В это вечер мы зажгли большой костер, ели вкусную рыбу, слушали «Женский альбом» Макаревича, благо его песен на MP-3 у нас было много.

Баске очень понравилось жечь костер, и он так разошелся, что сжег всю древесину в округе, и вдобавок отправил в огонь наши пенечки-стульчики, на которых мы сидели.

Еще, конечно, мы поставили фотоаппарат на штатив и сделали общие фотографии на память.

Перед сном мы с Толей опять ходили на реку снимать лунную дорожку. А мне было немного страшно, оттого, что река была черная, и небо было черное и бескрайнее, и вообще, все вокруг было черное и только луна светила ярко-ярко, и звезд было много-много.

Спать было уже не так холодно, как в предыдущую ночь. Может, отчасти потому, что мы забрали в палатку папин бушлат, и от этой мысли нам уже становилось теплее.

17 августа 2005. День 11

В этот день мы должны были посетить то место, где некогда стоял танковый гарнизон, и где больше двадцати лет назад жила наша семья.

Мы проснулись пораньше, позавтракали и отправились в путь. Погода была очень хорошая, согревало солнышко, но жарко не было, и ветра тоже не было.

Ощущение предстоящего свидания с местом, где прошло мое детство, щекотало мне сердце, я испытывала легкое волнение и только сейчас осознала, что, в общем-то, во многом только из-за того, чтобы посмотреть на школу, в которую я пошла в первый класс, я и приехала в Монголию. Для меня предстояла кульминация поездки, и, несмотря на то, что наше пребывание в Монголии подходило к концу, мне казалось, что еще все впереди.

Правда первая часть нашего пути длилась достаточно долго – Баске пришлось очень аккуратно вести машину из-за огромных камней, которые были разбросаны по колее. Мы же вышли из машины и некоторое время шли пешком.

Но все когда-нибудь кончается, и плохая дорога тоже, поэтому мы очень обрадовались, когда смогли снова с комфортом разместиться в автомобиле и считать торпаганов и степных белок, которые то и дело попадались нам на глаза в бескрайних степях. Торпаганы, кстати, оказались весьма пугливые и спешили спрятаться от нас, а вот степные белки, наоборот, как маленькие столбики, поджимали передние лапки и провожали нас любопытным взглядом.

Ехали мы не долго и вскоре добрались до Булгана – одного из самых крупных городов в Монголии. В Булгане находятся несколько промышленных комбинатов, в том числе по производству шерстяных ковров и вообще изделий из шерсти.

Но нас в Булгане интересовал гуанз, а папу с мамой еще Бадорч и Сосор – их монгольские друзья, с которыми они познакомились, когда жили в Монголии. Бадорч в то время работал, кажется, в охотничьем хозяйстве, а его жена, Сосор, занималась домом. Бадорч и Сосор старше родителей, в настоящее время им должно было быть около 60 лет.

Мы нашли столовую, заказали еду и стали ждать, а папа с мамой отправились на поиски своих друзей. Ну, конечно, как всегда ждать нам пришлось долго. Кажется, мы сорок минут провели в этой столовке в мечтах о еде. К тому времени уже вернулись родители с грустными новостями. Оказывается, Бадорч и его семья два года назад переехали в другой город Эрдэнэт. Об этом родителям рассказала школьная учительница русского языка, когда они заехали в школу – в школе в этот день был большой праздник – праздновали семидесятилетие и встречали всех выпускников. Учительница не знала новый адрес Бадорча, но сказала, что Сосор теперь работает в центральном универмаге Булгана, а их невестка – в гостинице White Horse.

Мы пообедали самой отвратительной едой, которую нам только приходилось есть в Монголии. Еще и ждать еду нас заставили невозможно долго. В общем, настроение у нас было не самым веселым, к тому же Булган нам совсем не понравился – страшный угрюмый город с грязными улицами.

И вообще нам не терпелось доехать скорее до нашего гарнизона, поэтому дорога до него мне показалась невыносимо долгой. Проехали мы, действительно, немало. Было уже, наверное, около пяти вечера, когда мы подъехали к посту военной автомобильной инспекции, вернее, тому месту, где некогда она располагалась.

Именно с поста ВАИ начинались границы гарнизона. Сейчас здание поста полностью разрушено, от него не осталось и камня. Место обозначали только высокие тополя, которые четверть века назад были посажены руками советских солдат. Мама сказала, что тогда деревца были тонюсенькими. Эти тополя выглядели так нелепо в бескрайней степи, где вообще не растут деревья. Было в этом что-то родное. Русские люди, которым пришлось жить в то время в Монголии, сажали деревья, которые напоминали им о доме. Именно тогда мама и папа расстроились в первый раз.

Мама снимала все происходящее на камеру, папа звонил по телефону своему другу, с которым познакомился в Монголии, и рассказывал ему об увиденном.

Мы продолжили свой путь, я же скорее хотела увидеть места, которые я бы узнала – наш дом, в котором мы жили, нашу улицу и свою школу. Природа вокруг нас была очень красивая – нас со всех сторон окружали горы, мы проезжали по возвышенности, а внизу протекала река Орхон.

Вдруг я увидела сопку. Ту самую сопку, которая в детстве казалась мне огромной, которая очень непохожа на другие горы, потому что у нее словно шапочка на макушке. Я сразу ее узнала. И воспоминания моего детства сразу ожили.

Вообще, Монголию я знала по своим детским отрывочным воспоминаниям и по фотографиям и кино, которые очень часто снимал в Монголии папа. И эта самая главная сопка часто была на фото и в кино. Она совсем мне изменилась. Сейчас она была рыжего цвета. В разное время года она была разных цветов. Зимой она была покрыта снегом, весной сначала была серо-коричневой, а потом начинала зеленеть, летом была всех зеленых оттенков, а к концу лета и осенью становилось оранжевой. Эта сопка была. И это было самое приятное, что я увидела в тот день.

Мы подъезжали к городку и видели перед собой разрушенные здания. Картина напоминала последствия бомбежки. Было жутко – от военного городка не осталось ни одного целого здания. А раньше было все: кроме жилых деревянных бараков были еще кирпичные дома, было здание штаба, медсанчасть с разными медицинскими отделениями, которые располагались в разных частях гарнизона, были магазины, была школа, была котельная – да была вся инфраструктура, которая обеспечивала жизнь военнослужащих и их семей. Сейчас я просто не верила своим глазам.

Из Монголии мы уезжали в 1986 году – закончился срок папиной службы. Войска же выводили в 1989-м. Вывели и танки, они стоят до сих пор замороженные на хранение в приграничных Наушках. А вот все строения гарнизона и жилзоны со всей инфраструктурой передали на баланс какому-то монгольскому колхозу. Казалось бы, почему бы не жить в готовом жилье? Но монголы по каким-то причинам разрушили буквально все, даже трубы водоснабжения и водоотведения вырыли из земли, оставив на ее поверхности уродливые шрамы.

Мы остановились у въезда в жилую зону. Нас вела асфальтированная дорога. Покрытие было целым, лишь в некоторых местах потрескавшимся. Папа вышел из машины и посмотрел под ноги. Эту дорогу строил он и его бойцы. Качественно сделано, как и все, впрочем, что делает мой папа.

Дальше мы проехали по нашей улице. Домов на ней не было. От них остались только разрушенные фундаменты и груды обломков. Мы остановились у места, где стоял наш дом. В общем-то, правильней сказать, что это был деревянный барак, и я легко могу поверить, что от него ничего не осталось, но каменные дома, разрушенные до основания, зияющие своими каркасами и поломанными лестничными пролетами – это было невыносимо.

От барака остался только фундамент. По его очертаниям мы нашли нашу квартиру. Среди строительного мусора даже обнаружились черепки плитки, которой папа облицовывал ванную. А под окнами рос тополь, который тоже сажали родители. Раньше росли, вообще-то, три дерева, но сейчас два были спилены.

Я взглянула на комнатку, в которой жила, прошла по коридору до выхода из барака, спустилась по ступенькам и посмотрела в ту сторону, где когда-то была школа. Я помнила, где она находилась. Сейчас на месте школы находились одни развалины. Я подошла к бараку напротив. От него тоже остался только фундамент, стен не было. Я забралась по ступенькам на крыльцо, прошла на парапет и спрыгнула с него. Как когда-то мы наперегонки с соседской детворой прыгали с этого парапета в траву. Я очень хорошо это помнила.

Папа снимал на камеру все, что осталось от прошлой жизни. Он ходил по нашему бараку и представлял, как возвращается с полигона, заходит в квартиру и проходит по комнатам…

Толя сказал, что со стороны это все напоминает «Догвиль» Ларса фон Триера.

Родители были не просто очень расстроены, хотя и делали вид, что предполагали увидеть всю эту разруху. Я же была подавлена, и не скрывала своего паршивого настроения – отказалась фотографироваться на фоне развалин нашего дома, а предпочла в качестве фона выбрать сопку.

Мы еще подъехали к медсанчасти, к хирургическому отделению, где родилась Таня – там была разруха. После сходили на плац, где проходили все военные парады; родители сказали, что раньше на плацу было зеркало, в которое могли смотреться солдаты и приводить в порядок свой внешний вид, и что я очень любила рассматривать себя в этом зеркале.

Затем еще немного спустились к реке той дорогой, которой отправлялись на полигон танки, переправляясь через понтонный мост. Только моста, конечно, теперь тоже не было.

В общей сложности, мы провели там, наверное, не больше часа. Солнце начинало садиться, нам надо было засветло поужинать и найти ночлег, и мы решили ехать. Напоследок мы окинули взглядом все, что осталось от моего детства и от молодости моих родителей. С высоты взглянули вниз на то место, где мы обычно отдыхали всей семьей, загорали и купались в реке. Мне было приятно смотреть на природу и совсем не хотелось смотреть в сторону гарнизона. Я подумала, что река и горы и небо совсем не изменились. Хорошо, что люди были не в силах их изменить.

Возможно, лучше было и не приезжать в военный городок, чтобы в моих воспоминаниях Монголия навсегда оставалась такой, какой я ее запомнила по папиным фильмам. Возможно. Теперь я старалась запомнить природу Монголии, чтобы оживить красками память моего детства, и старалась забыть разруху и строительный мусор с мотками колючей проволоки под ногами. А уж Монголы, которые теперь обитали в этих руинах и поставили свои юрты на месте разрушенных домов, а скот свой пасли среди разбитых стекол, вообще не вписывались в общую картину.

Последнее, что я запомнила – это река, красивая и сильная, протекающая внизу у подножия нашей сопки и лучи заходящего солнца, запутавшиеся в ветвях деревьев, растущих по берегам Орхона. Я знала, что только благодаря папе, я побывала здесь, и что больше никогда в жизни в это место я не вернусь.

Мы возвращались в Булган, каждый со своими мыслями. Кажется, Баска хорошо чувствовал наше настроение и грустил вместе с нами.

Эту ночь мы спали просто ужасно – приличный ночлег мы найти так и не смогли, и нам пришлось переночевать в каких-то совершенно ужасных условиях, в общем, даже рассказывать об этом не хочется. Перед этим ребята еще в очередной раз поели бозов, пока мы с мамой и Таней уже ложились спать.

Настроение у всех было подавленное, у меня вообще в душу закралась личная обида на монголов, за то, что они так грубо разрушили наше прошлое, а ужасный ночлег был последней каплей, переполнившей чашу терпения – без слез в этот день не обошлось.

18 августа 2005. День 12

Проснулись мы пораньше, дорога нам предстояла длинная. Нечего было и думать, чтобы оставаться хоть на минуту дольше в страшной ночлежке.

Мы попили чаю и стали прощаться с родителями – наше совместное путешествие закончилось, им предстояла долгая дорога в Москву, большую часть времени которой они должны были провести в Монголии. Они собирались ехать в сторону границы, а нам нужно было вернуться в Улан-Батор, потому что на следующий день уходил наш поезд Улан-Батор – Улан-Удэ. Мы простились с папой и мамой, они простились с Баской, все сели по машинам и разъехались в разные стороны.

Правда, возвращаться в Улан-Батор нам пришлось через Эрдэнэт – родители привезли из Москвы для Бадорча и Сосор видеокассету с фильмом, который папа снимал еще на кинокамеру, когда они познакомились, и нам надо было их разыскать, чтобы передать фильм.

До Эрдэнэта мы добрались быстро. В отличие от Булгана, Эрдэнэт нам очень понравился. Он был очень похож на провинциальный советский город. Красивый, с широкими проспектами, чистыми улицами, высокими домами и аккуратно одетыми людьми. Мне он напомнил город Старый Оскол, где живет моя бабушка.

В Эрдэнэте расположено очень крупное совместное русско-монгольское предприятие – горно-обогатительный комбинат – и поэтому живет очень много русских.

Мы без труда нашли центральный универмаг, где работает жена Бадорча, а через дорогу увидели гостиницу White Horse, где мы могли бы найти невестку Бадорча. Нам повезло!

Мы вошли в универмаг, и Баска стал спрашивать у продавцов, как нам найти Сосор и Бадорча. Мне было очень интересно, узнает ли меня Бадорч в той маленькой пятилетней девочке, которую он видел двадцать лет назад. Да и вспомнит ли вообще наших родителей.

Но, оказалось, что мы рано обрадовались. Баска поговорил с продавщицами магазина и выяснил, что и Бадорч, и Сосор, действительно работают в универмаге, но в этот день Бадорч уехал в другой город по делам и приедет вечером, а Сосор, вообще была в Китае и собиралась вернуться только завтра. Мы решили пойти в гостиницу White Horse, чтобы передать кассету их невестке, но те же продавцы сказали нам, что невестка уехала в Булган на празднование семидесятилетия школы. Мы с ней просто разминулись!

Больше никаких родственников Бадорча мы не нашли. Я очень сильно расстроилась, жаль было родителей, которые не смогли повидаться с друзьями. И даже подарки было невозможно им передать.

Вообще, надо сказать, что все в магазине пытались нам помочь и разыскать Бадорча, звонили ему, но все было бесполезно. Еще в магазине был один сотрудник, который прекрасно говорил по-русски, мы разъяснили ему наше положение, и он помогал нам в разговоре с продавцами. Он жил несколько лет в Москве в районе Коньково, и сейчас был искренне рад встретить москвичей, спросил нас, в каком районе мы живем, и как истинный знаток Подмосковного региона, сказал, что знает, где находятся и Кузьминки, и Нахабино.

Мы оставили у продавцов кассету для Бадорча и контактные телефоны родителей и Баски. Затем позавтракали в кафе; там был телевизор, по некоторым программам шли передачи на русском языке. Слышать их было непривычно, и мы сразу вспомнили, что через два дня нам предстоит оказаться дома.

Мы продолжили свой путь. Он оказался не близким, потому что мы решили ехать по асфальту. Пусть эта дорога была дольше, зато гораздо приятнее, чем обычная грунтовая. Асфальтовых дорог в Монголии немного, вернее, они соединяют четыре самых крупных монгольских города: Улан-Батор, Булган, Эрдэнэт и Дархан. Теперь мы могли добраться из Булгана до Улан-Батора только через Дархан. Напрямую из Булгана в Улан-Батор хорошей дороги нет. Есть только обычная монгольская.

По дороге мы насмотрелись красивых степных пейзажей, прогоняли многочисленные стада коров, которые отдыхали прямо на дорогах, считали степных белок и орлов, и просто спали.

Наконец, ближе к вечеру мы добрались до Улан-Батора, и теперь нам надо было разыскать себе ночлег. В двух гостиницах, в которые мы заехали наугад, не было мест, и Баска отвез нас в третью, которую посоветовал ему друг. В итоге мы разместились в отеле Genex. Ура! Ура! Наконец-то, горячая вода! Мы помылись, переоделись, у нас открылось второе дыхание, и для полного счастья нам нужно было только покушать.

Пока мы собирались, Баска успел задремать в нашем номере. Нам пришлось его разбудить, и мы поехали обедать. Конечно же, в наш китайский ресторан.

Еда как всегда была вкусная, только в этот раз мы заказали ее чересчур много. Часть блюд мы забрали с собой, договорились с Баской, что завтра он отвезет нас на железнодорожный вокзал, и отправились гулять по городу.

До вечера было еще далеко и в планах было провести незабываемый вечер в Улан-Баторе. Мы шли по главной улице – Проспекту Мира, поели вкуснейшего мороженого и решили заглянуть в местный ГУМ (Ikh Delguur). И пропали там до конца дня…

Магазин просто огромный, туристу там можно провести целый день. Само здание находится практически в самом центре, на Проспекте Мира, и состоит из пяти этажей.

Мы сразу миновали первый продуктовый этаж – что-то типа нашего «Перекрестка» – и сразу пошли на второй. На втором этаже продавалось огромное количество одежды, а нас, естественно, заинтересовал монгольский кашемир. В этом-то отделе мы и провели, наверное, час. В результате, никто из нас четверых не ушел без покупок в виде симпатичных вещей из натурального кашемира и верблюжьей шерсти.

Третий этаж, где продавалась бытовая техника, мы миновали, а вот на четвертом задержались – наше внимание привлекли ковры из натуральной шерсти. Мы решили купить очень красивый бежевый ковер с разноцветным орнаментом по краям. Ну не смогли мы устоять перед ценой в 68 долларов. Решено было вернуться за ковром непосредственно перед отъездом поезда.

Наконец, мы поднялись на пятый этаж. Такого мы просто не ожидали увидеть! На целом огромном этаже не продавалось ничего, кроме сувениров! Тут мы сразу пожалели, что тратили время на многочисленные маленькие юрты, в которых покупали сувениры, потому что качество и ассортимент продукции в них были так себе, а цены, которые мы увидели сейчас в магазине, очень нас порадовали. Похоже было на то, что все маленькие сувенирные лавки закупали свою продукцию как раз в центральном универмаге.

Мы приобрели еще кое-какие сувениры, а также диски с монгольской музыкой и уходили уже под закрытие магазина.

На улице тем временем стемнело. Было решено просто прогуляться по улицам ночного Улан-Батора и не очень поздно вернуться в гостиницу – еще надо было упаковать все вещи.

Было немного прохладно, и мы решили согреться в кофейне Chez Bernard. Устроились на веранде, попили кофейку с пирожными, понаблюдали за прохожими – вечер был просто чудесный. Кофе располагал к беседе, и можно было подводить итоги поездки.

Еще в этой кофейне есть доска объявлений, где люди со всего света ищут себе попутчиков для поездки по Монголии, продают ненужные спальные мешки и теплые вещи или путеводители Lonely Planet.

Были, например такие объявления: «Две молодые девушки из Шотландии ищут попутчиков для путешествия по пустыне Гоби в середине сентября. Обращаться в Nassan Guesthouse». Или вот еще: «Молодая пара из Израиля планирует отправиться на озеро Хубсугул в последних числах августа. Есть джип и англо-говорящий водитель. Нужна компания. Обращаться в отель Чингисхан». Бывают и такие: «Продаю спальный мешок, теплую одежду и путеводитель Lonely Planet. Mongolia. Выпуск 2005 года! Обращаться в Guesthouse Khongor. Спросить Джо» или «Время: конец сентября. Маршрут: Пекин – Улан-Батор – центральная Монголия – Иркутск – Москва. Bill-Mongolia2005@yahoo.com».

Вообще, кроме того, что эти объявления действительно могут пригодиться и оказаться полезными, их еще и интересно читать. Также забавно понаблюдать, из каких стран приезжают путешественники в Монголию. Так, очень много было объявлений от американцев, японцев и европейцев. Объявлений от русских мы так и не увидели.

Также, в кафе можно было полюбоваться фотографиями, сделанными путешественниками в разных уголках Монголии, а можно было найти полезную информацию о внутренних авиарейсах, расписаниях поездов, аренде автомобилей с водителями и проч. В общем, исключительное туристическое место.

Пока мы пили кофе на веранде, успели познакомиться с двумя молодыми людьми из Бельгии, которые неспешно потягивали пиво за соседним столиком. Мы рассказали вкратце о нашем путешествии, сказали, что провели в Монголии около двух недель, и что завтра уже уезжаем в Москву. Оказалось, что наши собеседники уже провели две недели в путешествии по Китаю и пустыне Гоби, а еще через недельку отправляются отдыхать на озеро Хубсугул и проведут там 13 дней. Мы с сестрой почти в один голос заговорили о наболевшем – какой же огромный отпуск!

Вдоволь напившись кофе, по дороге обратно мы заскочили в интернет-клуб, где отправили письма в Москву коллегам и друзьям и поспешили вернуться в отель. Было уже поздно, нужно было еще упаковать многочисленные сувениры, выспаться и завтра пораньше встать, чтобы успеть купить ковер! В час дня отправлялся поезд Улан-Батор – Москва.

19 августа 2005. День 13

Прошедшая ночь была просто ужасной. Во-первых, из-за количества выпитого кофе я долго не могла сомкнуть глаз, а во-вторых, меня постоянно подташнивало. В этом я стала винить латте. Оно было лишним, но самое главное, не вкусным. Толик проснулся с такими же симптомами. О еде мы думать совсем не могли.

На завтраке мы встретились с Сережей и Таней – им тоже было плохо. Что ли отравились мы все где-то? В общем, или переели накануне в китайском ресторане, или перепили кофе в кофейне. Еле поели.

После завтрака отправились в магазин за ковром. В этот утренний час Улан-Батор с поливальными машинами казался прямо-таки родным городом.

До ковра, правда, очередь дошла не скоро. Сначала я еще приобрела для себя кое-что из одежды, потом мы купили большой шарф из верблюжьей шерсти в подарок маме на день рождения и еще долго решали покупать или нет некоторые вещи. Не купили.

Наконец, ковер был куплен, правда, не тот, о котором мечталось вчера, а другой, ничуть не хуже, из светлой натуральной шерсти – подкупила цена в 68 долларов. Его для нас вполне компактно сложили, и он получился размером с такой хороший тюк.

Тем временем, позвонил Баска и сказал, что ждет нас возле гостиницы. Он перепутал время и приехал за нами на час раньше. Мы попросили Баску забрать нас возле магазина и поехали в гостиницу упаковывать оставшиеся вещи.

Надо сказать, что Баску сегодня мы не узнали. Он выспался, помылся и переоделся – выглядел просто прекрасно. А еще он привез подарки для нас и наших родителей. Мы не ожидали такого теплого отношения, нас очень растрогало его поведение – все это время мы не знали, как он к нам относится – ведь он почти всегда молчал, никогда не выступал инициатором разговора и в основном односложно отвечал на наши вопросы.

Но вот, вещи собраны, прощальное фото на память в фойе гостиницы и мы уезжаем на вокзал. День выдался жаркий, с Баской мы сердечно простились на вокзале и остались ждать прибытия поезда под палящим солнцем – укрыться от него было негде. Было ужасно, если еще учесть то, что всех нас одновременно мутило от вчерашней еды, а чувство постоянной тошноты все не покидало. Вдобавок ко всему, Толик, пройдя, что называется пол-Монголии сквозь огонь, воду и медные трубы, и, выйдя из этого путешествия целым и невредимым, умудрился сильно поранить палец ноги об обычную ступеньку в магазине. В общем, на его окровавленный и забинтованный палец совсем невозможно было смотреть. Было только большое желание завалиться на полку в купе и заснуть до самого Улан-Удэ.

Наконец, поезд приехал, мы с трудом погрузили в вагон свои вещи (и ковер), прогнали из купе сидящих на наших местах монголов, распихали по купе весь багаж (и ковер) и легли спать. Вернее, все по очереди тщетно пытались это сделать, потому что всем было плохо. Весь день мы ничего не ели и о еде даже думать не могли. Хорошо еще, что в поезде было не так душно и ужасно, как в прошлый раз.

Под вечер мы все же что-то съели и попили чаю. Потом ждали таможенной проверки, боялись почему-то, что у нас сразу отберут ковер. И зачем мы его купили? Но с ковром все обошлось, границу мы миновали успешно и провалились в сон.

20 августа 2005. День 14

Неужели сегодня мы будем дома? Правда, впереди нам предстоит еще долгий перелет.

День не задался с самого утра. Есть по-прежнему не хотелось. По-прежнему нам было плохо. Но мы уже ехали по России, до прибытия в Улан-Удэ оставалось меньше часа, а потом всего пять с лишним часов полета, и мы будем в Москве!

Проводница сказала, что через 20 минут будет Улан-Удэ, мы собрали вещи, надели рюкзаки, взяли ручную кладь (и ковер), и прошли в тамбур…

… В тамбуре мы ехали еще около часа! Поезд опаздывал! А у нас как раз интервал между поездом и самолетом был всего лишь полтора часа.

Каждый раз на наш вопрос о том, когда будет Улан-Удэ, следовал один ответ: «скоро». Это было ужасно. Проводницу хотелось придушить, хотя ее вины в том, что поезд опаздывал, не было. Но она просто трепала нам нервы – неужели было трудно дать вразумительный ответ и сказать, на сколько опаздывает поезд? И почему час с лишним назад она сказала, что Улан-Удэ будет через 20 минут? В общем, мы тихо зверели и возмущались про себя, курсируя между тамбуром и коридором вагона. Каждый из нас по два раза снимал и надевал тяжеленный рюкзак: а вдруг подъезжаем?

Наконец, поезд прибыл. Мы пулей вылетели из вагона, не забыв прихватить ковер. Как же он был не кстати, такой тяжелый! Через 20 минут улетал самолет. Поезд опоздал на 1 час 20 мин. Путь до аэропорта на машине занимал не меньше 10 минут.

На наше счастье, такси нам долго ждать не пришлось, мы сели в первую попавшуюся машину (старая-старая «Волга»), а водитель нам сказал, что однажды довозил пассажира от вокзала до аэропорта за 6 минут. К нам вернулась надежда, что в Москве мы окажемся уже сегодня. Но чуда не случилось, и до аэропорта мы ехали положенные 12 минут.

Мы с Таней, схватив кое-какие нетяжелые вещи, бросились к зданию аэропорта, Сережа и Толик расплачивались с таксистом и тащили за собой наши рюкзаки (и ковер).

Дальше были сплошные нервы. Никто из сотрудников аэропорта не знал, что нам делать. Неужели мы были единственные пассажиры, когда-либо опаздывавшие на рейс в аэропорту Улан-Удэ? До взлета самолета оставались считанные минуты. Женщина, которая занималась регистрацией пассажиров на рейс, улетающий через час после нашего, сначала зачем-то спросила, почему ж это мы так сильно опоздали. Получив ответ, сказала, что все пассажиры нашего рейса уже давно сидят в самолете и куда сажать нас, она не знает, потому что самолет давно на взлетно-посадочной полосе и вообще без Начальника она ничего не может сделать. Сказала, что попросит, чтобы за ним сходили.

Прошла долгая минута. На вопрос: «Где же Начальник?» был нам ответ: «Ну мне некого было за ним послать, а сама я не могу сходить, я работаю…»

Еще через минуту подошел Начальник, спасибо ему. Действовал он стремительно: проверил наши билеты, взвесил наш багаж и, махнув на нас рукой, сказал: «Бегите, ребята, быстрее». Перед этим мы успели разуться, а все наши вещи, включая обувь, рюкзаки, и ковер, успели «просветить» на специальном телевизоре. Спасибо этому человеку. Без него мы бы точно опоздали.

Четверо человек с походными рюкзаками за спинами бежали друг за другом по летному полю к трапу самолета. В руках одного из них был ковер.

Наша цель была близко. От Москвы нас отделяли несколько часов, проведенных в небе. Как только мы вбежали в самолет, за нами закрыли дверь.

Нас провели в салон, багажу повезло больше, чем нам, и он летел в бизнес-классе. И ковер был там же. Мы же просто сели на свободные места, причем мы с Толей оказались в разных местах салона. Я сказала своему новому попутчику, что меня тошнит и он поспешил пересесть на соседнее сиденье, уступив мне место рядом с Толей. Теперь все было прекрасно. Самолет взлетел и можно было расслабиться, если не бояться, что вот сейчас как раз и пригодится специальный бумажный тошнильный пакетик.

Но все обошлось, и почему-то непосредственно к раздаче еды у меня появилось нормальное чувство голода. Все симптомы, преследовавшие меня больше суток, разом прошли. Я даже не побоялась выпить немного красного вина.

Спать в самолетах я не могу, поэтому после обеда предпочла немного повышивать. Время пролетело почти незаметно. Только рядом с нами летела в отпуск в Сочи симпатичная бурятская семья – папа, мама и трое мальчишек. Старшему сыну было не больше 7 лет. Все время полета они не могли никак угомониться и без конца просили папу, чтобы он с ними поиграл. Такого терпеливого папу я еще не встречала – он то и дело изображал собачек, коров, страшных драконов и еще каких-то разных вымышленных животных. И, кажется, даже веселился больше своих детей. Может, так радовался отпуску? Ну а их мама всю дорогу тихонько посапывала на соседнем сиденье.

Наконец, самолет приземлился. Мы миновали долгую процедуру получения багажа, поскольку весь наш багаж был с нами, купили билеты на экспресс до Павелецкого вокзала и через 40 минут были в Москве. Цивилизация. Как же много ее было вокруг…

На Павелецкой мы простились с Таней и Сережей. Их путь лежал в Кузьминки, ну а наш – в Нахабино. Как-то непривычно было расставаться – мы провели вместе 14 дней в самолете, поезде, в автомобиле; вместе ловили рыбу и грелись у костра, вместе восхищались Монголией.

Теперь нам оставалось дождаться только папу с мамой и поездка в Монголию будет точно завершена…

Когда мы приехали домой, оказалось, что в холодильнике нет совершенно никаких продуктов, более того, я его отключила перед отъездом, а все его содержимое мы благополучно перед отпуском доели.

Решили помыться (ура, пока нас не было, успели отключить и снова включить горячую воду!) и поехать гулять в Москву.

Я в этот день ничего не смогла для себя придумать лучше из еды, чем тарелка борща. Я поняла, что очень хочу борща и вообще вся мясная монгольская пища мне уже очень надоела и хочется свежих овощей, картошки и борща. Мое желание полностью сбылось в «Му-му».

После обеда мне уже сразу захотелось спать, тем более, что по монгольскому времени был уже глубокий вечер. Но мы просто так не сдаемся, и чтобы ускорить адаптацию к нашему часовому поясу, решили лечь спать по московскому времени. Поэтому позвонили друзьям, встретились с ними на джаз-фестивале в саду «Эрмитаж», послушали хорошую музыку, попили кофейку, чтобы совсем не заснуть и домой вернулись уже очень поздно. День завершился. За долгое время можно было впервые выспаться дома в теплой и уютной постельке.

Вместо послесловия

Папа с мамой благополучно и вовремя вернулись домой. Машина не подвела.

Спустя несколько дней, когда родители отдохнули от дороги, можно было подводить итоги поездки, перебирать впечатления и садиться за мемуары. Все палатки и спальные мешки заняли свое место на антресоли, удочки стали дожидаться своего часа вновь ловить рыбу, фотографии были напечатаны, а цифровое фото и видео просто невозможно было физически просмотреть за один день.

Для меня поездка в Монголию стала событием. Я словно побывала в детстве. Увидела природу, которой восхищались мои родители и которая навсегда осталась запечатленной на старых фотографиях и слайдах: голубое прозрачное небо, недосягаемые сопки и бесконечные степи. Побывала в совсем другом мире, который живет по своим законам, в своем времени.

Думаю, в Монголию надо ехать как раз для того, чтобы отвлечься от повседневной суеты, спрятаться в горах, ловить рыбу и вдыхать запах степи. Монголия пронизана духом свободы и его можно ощутить только побывав в этой стране. Это такое путешествие, которое запоминается на всю жизнь. Остается только надеяться, что мне еще раз удастся увидеть эту страну и побывать в местах, до которых мы пока не смогли добраться.

Ну а наши воспоминания нам помогают оживлять теплые кашемировые вещички, акварелевые монгольские пейзажи, красивые фотографии наших веселых деньков и, конечно, ковер, самый настоящий монгольский, теплый-теплый…

Оглавление

Главная страница